Лето, вечер. Ветер, небо. А ты так вот сидишь в своем доме, который называешь крепостью, — смех один, от чего тебя защитят эти стены? — жарко, глаза режет, в голове муть, и ни единой здравой мысли. А какие были планы! Но хочется только лечь и закрыть глаза, и чтобы на время все перестало быть. Потом ты, конечно, очнешься опять, одним движением век вернешь мир обратно, к жизни. А он, конечно, ничего не заметит, и спасибо тебе не скажет; еще и посмеется: ну надо же уродиться таким эгоцентричным! Но — конечно — ты давно не обращаешь внимания на такие мелочи: ты просто встаешь, пожимаешь плечами и снова идешь сворачивать горы, которые сам перед собою воздвиг, подбадривая себя мыслью, что «когда-нибудь, может быть». Может, и самому тебе от этого тошно, потому что горы твои из пенопласта, а пропасть у края тропинки — пятно на белой бумаге, но ты все равно пойдешь вперед: то, что осталось позади, ты видел — там только небытие в позе морской звезды; оно заманчиво и приятно, оно даже хуже, чем бутафорские горы. Стоит однажды это понять — и ничего тебе не остается, кроме как упрямо идти вперед в надежде, что где-то там будут настоящие горы и настоящие пропасти. И что «может быть, когда-нибудь» тебе повезет.